«Мало того, что Бога нет, но попробуйте еще найти водопроводчика в субботу!». Вуди Аллен
Режиссер Шамиров не любит театральных критиков. Буквально на дух не выносит. У этой фобии есть свои резоны. Критики — существа самонадеянные, иногда, надо признать, до полной неадекватности. Недавно один коллега на полном серьезе пытался внушить мне, что основная тема пьесы «Гроза» — конфликт человека со средой. Исходя из этой хрестоматийной истины, сколь неоспоримой, столь же и не актуальной, придется сказать, что тема спектакля «Бог», только что выпущенного Шамировым, — это конфликт человека со средой, а также с понедельником, вторником, четвергом, пятницей… — короче, со всеми днями творения, кроме того единственного, когда Создатель почил от трудов своих. (Суббота и воскресенье в разных религиозных течениях соответственно. Полный уикенд для высшего отдыха не предусмотрен.) Хрестоматийные опять же источники утверждают, будто Бог ревизовал итоги своего шестидневного труда, и увидел Он, что это хорошо.Бог Вуди Аллена и Виктора Шамирова придерживается менее оптимистичного взгляда на вещи. Он является залу, чтобы попросить прощения за несовершенство мира в целом и каждой отдельно взятой жизни в частности. Бог Шамирова — раскаивающийся, то есть как бы и не совсем Бог. Его умное виноватое лицо зрители в скором времени будут наблюдать, сидя за столиками и потягивая легкие вина. Пока столиков нет, плошку вина предлагают в антракте, вернее, вместо антракта.
Виктор Шамиров считается любимым учеником Марка Захарова. Однако эта мифическая любовь не нашла отражения в ленкомовском репертуаре. Шамиров долго работал на двух незавидных площадках: в «Школе современной пьесы» (в качестве режиссера, актера и даже драматурга) и в Театре Армии. Худший его спектакль — «Маскарад» — был выпущен в драматическом «Стасике» (исполнитель роли Арбенина тогда не мог отплеваться от шамировской режиссуры, а невинная Нина пела со сцены матерный куплет, о чем теперь категорически не желает вспоминать).
Лучшее произведение Шамирова — антрепризная комедия Ladie's Night с попыткой мужского стриптиза была сыграна полтора года назад и стала, кажется, единственной за весь сезон возможностью для зрителя вдоволь, до слез, до изнеможения нахохотаться. Между двумя этими полюсами — «Маскарадом» и стриптизом — я бы разместила прочие из виденных мною шамировских спектаклей. От совершенно бездарных и вдобавок противных («Мастер-класс», «Трактирщица») через вполне приличные (например, «Зима» по Гришковцу) к необыкновенно талантливым — прошлогодние «Сцены из Ростана» и вот теперь «Бог».
Думаю, «Бог» понравится всем, но в особенности людям, хоть сколько-нибудь театрально продвинутым, потому что перед нами новая, более изощренная форма капустника. Первые пятнадцать минут — вообще чистое удовольствие для «своих». Автор в лице самого Шамирова и Актер в лице Гоши Куценко, сидя в хламидах из мешковины за древнегреческим столом и страдая от древнегреческой жары, по вине которой скисает древнегреческое вино, если только его не держат в амфорах (понятно, древнегреческих). Так вот двое древнегреческих халтурщиков (хотя утомленно-порочная бритая физиономия Шамирова, скорее, тяготеет к римским образцам) пытаются сляпать трагедию для очередного фестиваля.
И при этом говорят друг другу в глаза очень правильные вещи. Куценко Шамирову — что не стоит тащить на сцену безобразие ради безобразия. Шамиров Куценко — что тот вышел в тираж быстре, чем вошел… Спектакль с первой минуты набирает легкий драйв. Оба приколиста кусают губы, чтобы не расхохотаться вместе с публикой. Шамиров откровенничает, демонстрируя собственные комплексы, и кокетничает, еще больше выдавая себя. У него интересное, значительное лицо, он очень хороший актер, и, может быть, впервые в жизни к нему испытываешь простую сочувственную симпатию. Партнеры сетуют на то, что современный им театр погряз в антрепризах, определяют тип героя нашего времени («следы алкоголизма, дебилизма и гомосексуализма» — за подтверждением далеко ходить не надо), издеваются над теми, кто делает шестичасовые зрелища (сразу думаешь про Някрошюса) или морит публику заумью (Анатолий Васильев, однозначно). Но главное, мечтают получить наконец фестивальный гран-при — кувшин нектара. Хотя бы для того, чтобы опрокинуть его на головы судей.
Собственно, драматические представления в Афинах длились с утра и до заката, так что ирония Шамирова в данном случае не совсем уместна. Есть и другие исторические погрешности. Не понятно, готовятся ли Шамиров с Куценко к фестивалю драматургии на Малых Дионисиях, Ленеях или Великих Дионисиях. Я не заметила также, чтобы двухчасовой спектакль можно было разделить на три трагедии (как того требовали условия конкурса), хотя наличие сатировской драмы ближе к финалу для меня очевидно. Актеры не носят ни котурны, ни маски. Женские роли — вопреки традиции — исполняются женщинами. Даже корифей, то есть предводитель хора (которым хор, кстати, и исчерпывается) представлен пожилой боярыней в русском национальном костюме. Вот-вот, и протянет нараспев: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…»
Ясно одно: коль уж речь идет про такую драматургическую новинку, как deus ex mashina, бог из машины, значит, действие происходит в V - IV вв. до нашей эры, и Шамиров намерен конкурировать с Еврипидом. Тем самым Еврипидом, который тоже напрасно ждал официального признания. За всю жизнь был удостоен лишь пяти главных наград (последнюю получил посмертно). И, между прочим, наградой, помимо денежной премии, был вовсе не кувшин нектара, а лавровый венок…
Вся эта информация призвана служить самоутверждению критика. К спектаклю она никакого отношения не имеет. У Шамирова Эзоп скрещен с Эдипом, Икар — с горьковским буревестником (получается, наверное, двуглавый орел), машина, на которой должен прилетать Зевс, выполнена под троянского коня, только с крылышками, и к простым русским словам прибавляются греческие окончания. Типа, бери лопатус и иди таскать навозикус… Персонажей окрестили выразительными именами: Диабетус, Артритус, Гастритис, Трихинозис. .. Стебный текст, в чьем авторстве нечасто заподозришь Вуди Аллена, пестрит шутками любительскими («Уважаемые афиняне и гости столицы!..»), милыми («Быть хорошим очень хорошо. Быть плохим тоже неплохо, но все-таки совсем не то…») и даже гениальными («Ты умрешь от обезбожи вания»).
В текущем сезоне это уже второй спектакль, где относительно молодое дарование резвится на древнегреческой почве. Первой была мхатовская «Осада», написанная и поставленная коллегой, товарищем и конкурентом Шамирова — Евгением Гришковцом. Видимо, полностью демифологизированная российская жизнь отторгается творческими организмами, как дистиллированная вода.
«Бог» во многом построен на цитатах. Прямых — из «Коварства и любви», «Ричарда II», Ницше («Бог умер»), и завуалированных. Куценко, он же Актер, шут, раб, явно открывает для себя, что, если Бога нет, то все дозволено; размышляет, достойно ль сносить безропотно позор судьбы, иль надо оказать сопротивленье; и когда он, вольноотпущенный, яростно ностальгирует по прежним временам, господа при мужиках, мужики при господах, по молочному коктейлю и Олимпиаде 80-го года до нашей эры, нельзя не вспомнить, что у свободы нет большего врага, чем сытый и довольный раб. Или раб, рассчитывающий стать сытым и довольным. Но Шамиров не цитатчик. Шамиров эпатажник, матерщинник и скандалист. В соответствии с традицией (в кои-то веки) древние греки Шамирова бисексуальны и не стесняются отправления своих физиологических потребностей…
Куценко, то есть Актер, играющий раба, проносится гордыми прыжками по царскому дворцу (три с половиной звезды, построен турецкой фирмой), но пафос Спартака не мешает ему характеризовать свою плачевную судьбу в емких идиоматических выражениях…
Бог — Александр Яцко — просит публику подать «кто сколько может Творцу на осуществление новых проектов». Валентина Талызина и Михаил Ефремов протягивают из зала по десятке…
Кощунственно, но смешно. Непристойно, но смешно. Пошло, но смешно.
Спектакль Шамирова все время требует этой оговорки, этого «но».
Скажу больше: обычная, пусть обаятельная театральная дурь с откровенной подсадкой в зале, с разоблачением гнусной лицедейской изнанки вдруг подбирается к вещам тонким, глубоким, философским. Да что там философским — жизненно важным для каждого из нас. Здесь персонажи пребывают в поисках автора, раб в поисках царя, человек в поисках Бога, миф в поисках правды. Обретя друг друга, они становятся неразделимы и неотличимы. Я - царь, я - раб, я - червь, я - Бог.
Великолепный актер Яцко читает оду Державина про крайню степень вещества, «капустно» передразнивая манеру Юрского. Оказывается, есть люди, которые на Вопрос вопросов: «Есть ли Бог?», предпочли бы услышать «нет». Оказывается, всякий творец говорит со всеобщим Творцом лишь как со своим предшественником. Которого уважаешь, но которому не хочешь уступать. Поэтому всякий творческий человек в каком-то смысле богоборец. И еще до того, как с диким грохотом рушится деревянная механика и гибнет бесславно deus ex mashina, мы уже покрываемся тревожной испариной: а что, если Бог не так всемогущ, как нам хочется думать?..
Человек, оставленный Богом или не уверенный в присутствии Бога, то есть человек одинокий, пытается выдавить из себя по капле раба, дурака, труса, прибегая к различным стимулам. Скажем, раб превращается в героя только потому, что в конце пути ему обещан секс с вожделенной женщиной. Это как раз из серии легенд и мифов, созданных и разнесенных по свету мужчинами. Первый и главный миф — о Великой Сексуальной Зависимости. О том, что секс — это единственный компас на мужском корабле и единственный ветер, раздувающий паруса. Когда бы не Елена, что Троя вам тогда, ахейские мужи?.. Ну и так далее.
Трудно быть Богом, но человеком без Бога быть ничуть не легче. Всех растерянных и потерянных в финале спасает гончарный круг.Немногословный бородач подталкивает ногой колесо, бережно сжимает мягкую плоть, и у нас на глазах растет, растет мокрый кувшинчик. Актеры, зрители, даже Бог могут только позавидовать мастеру, чья работа чиста, а результаты ее очевидны. Бог в особенности: ведь когда Он лепил Адама, тоже, наверное, предрекал ему жизнь простую и изящную, как амфора…
Кто-то завороженно следит за вращением, кто-то осмелился сам вылепить ручку. Как получилось — не суть важно. В кривобокую амфору тоже можно налить вино. Этим как раз и занимается режиссер Шамиров. Форма его творений противоречит всем законам эстетики, но наполнение год от года становится ароматнее и тоньше. В данном случае — просто напиток богов.
