«Крошка Цахес» в Театре им. Моссовета, реж. Н. Чусова
Главный парадокс заключается в том, что этот спектакль мог бы стать хитом сезона, его главным скандалом, «лакмусовой бумажкой» времени. Этот спектакль мог бы открыть режиссеру Нине Чусовой «зеленый коридор» на театральный олимп, и имя ее могло бы встать в один ряд с именами Юрия Любимова и Анатолия Эфроса. Ничего этого не произошло. Более непредсказуемого провала трудно было себе представить.Последним, кто позволил себе вспомнить крошку Цахеса, был Виктор Шендерович, в ту пору автор сатирической телепрограммы «Куклы». Он, как булгаковский Фагот-Коровьев, «когда-то неудачно пошутил», за что и был разжалован в «падшие ангелы» и исчез как творческая единица с экранов телевизоров. Мудрую сказку Гофмана, конечно, никто не запретил, но упоминать ее в качестве художественного образа с тех пор никто не рискует.
Нина Чусова, как человек бесстрашный и азартный, видимо, почувствовала, что рассказ о «ведьменыше» и уродце Циннобере, достигшем высшей власти путем повального зомбирования граждан, будет весьма поучительным и актуальным для сегодняшней России. Нина сама написала инсценировку, собрала свою любимую бригаду во главе с любимым артистом Павлом Деревянко и любимой художницей Евгенией Панфиловой и отправилась на «чердак» Театра Моссовета. Запахло скандалом. Театральная Москва замерла в ожидании.
Оформление небольшого сценического пространства напоминает ярмарочную площадь средневекового европейского города (художник Виктор Платонов). Главное место действия — механический круг-помост, являющийся одновременно и цирковым манежем, на который мамаша Лиза (М. Шубина) выводит на поводке крошку Цахеса, и резиденцией Князя, и дворцовым садом, и салоном для местной аристократии. Талантливая артистка Маргарита Шубина, кутаясь в лохмотья, взывает к небесам о спасении, недоумевая, за что «бог наказал нас этим маленьким оборотнем, что родила я на стыд и посмешище всей деревне!». «Оборотень» появляется неожиданно и под восторженные овации: Павел Деревянко действительно рожден для этой роли — с вставными, выпирающими уродливой щеткой вперед зубами, с самыми что ни на есть «паучьими ножонками». Конечно, Цахес должен выглядеть именно так — горбатенький слюнявый дебил в засаленном чепце, с остервенением жующий изгрызенную соску. Остановись, мгновенье, ты прекрасно!.. Потому что на этом спектакль заканчивается. И начинается дешевый пошлый балаган, уместный где-нибудь в сельском клубе или на КВН районного масштаба. Чтобы было смешнее, артистка Шубина начинает говорить с одесским акцентом, как торговка с Привоза — и от этих бесконечных «шо», «сынку» и «мамо» хочется бежать. Текст вываливается где-то по дороге, диалоги исчезают сами собой, актеры общаются друг с другом междометиями и косноязычными фразами, мало чем напоминающими блестящий, острый язык Гофмана. Кстати, о языке. С особым наслаждением персонажи спектакля глумятся над немецким языком, видимо, находя его невероятно смешным. То имитируя немецкий акцент, то не к месту выкрикивая известные со школьной скамьи слова типа «ахтунг» или «фройляйн», они покатываются со смеху, вызывая полное недоумение зрительного зала. Вообще режиссерский┘ как бы это сказать┘ инфантилизм в этом спектакле поражает — такое ощущение, что «Крошку Цахеса» инсценировал пятиклассник, пересказав классическое произведение мировой литературы своими, доступными ему средствами. Ни один характер, ни один образ не проработан — актеры абсолютно беспомощны, им остается лишь прятаться то в богатые, действительно великолепные костюмы или и вовсе скрываться за жуткими масками, видимо, символизирующими тотальное уродство мира. На уровне заявки осталась и актерская работа Павла Деревянко — чего жаль более всего, так как эта роль для него могла бы стать настоящим событием, важным этапом в его творческой судьбе.
Вспомним, как начинала Нина Чусова — ярко и многообещающе. Ее лучшие работы — «Герой» в РАМТе, «Вий» в Театре им. Пушкина (оба спектакля — с Павлом Деревянко!), «Мамапапасынсобака» и «Гроза» в «Современнике» — свидетельствовали о появлении в нашем театре нового мощного режиссерского стиля, основанного на безудержной фантазии, лишенной стереотипов. А потом Нине стал изменять вкус. И за смелость стала выдаваться вульгарность. За лобовыми площадными ходами стало угадываться отсутствие режиссерских идей. Количество поставленных ею спектаклей упорно не желало переходить в качество. Стали заметны самоповторы. Даже в удачных работах лезут в глаза несделанные, «брошенные» режиссером сцены. «Америка.Часть вторая» в «Современнике» вызывала чувство неловкости. «Крошка Цахес» своей бесцельностью удивил еще больше.
Само собой ни о какой политической сатире в данном случае не может быть и речи. Ни аллюзий, ни исторических параллелей, ни намеков на уникальную злободневность этого произведения вы здесь не найдете. Режиссер застрял где-то на уровне детской сказки с назидательным концом. Может, и перевести ее в разряд утренников? Дети наверняка будут в восторге.
