Вложив в уста своего героя Константина Треплева слова «психологический курьез — моя мать», Антон Павлович Чехов словно дал некую собирательную характеристику, относящуюся отнюдь не к одной лишь актрисе Аркадиной. Любое произведение, рассказывающее об артистических буднях, является тому ярким подтверждением. Не стал исключением и спектакль Виктора Шамирова, в свое время, кстати, весьма органично и неожиданно сыгравшего Костю Треплева в «Школе современной пьесы». И вот перед нами вновь история из закулисной жизни, которая, несмотря на наличие фамилий авторов, больше похожа на импровизацию самих участников постановки. Ведь для тех, кто «в теме», она полна абсолютно узнаваемых деталей и ситуаций, чем и отличается, к примеру, от уморительного английского фарса «Шум за сценой», идущего в большом зале театра. Камерный же сюжет о сборной труппе, гастролирующей по российской провинции, наделен не только точными и забавными деталями актерского быта и нравов, но также элементами смелой и порой горькой исповедальности.

Реалии гастрольной жизни представляют собой некую гремучую смесь, состоящую из веселого балагурства и жестоких розыгрышей, творческих разборок и банкетных загулов, искренне пылкого восхищения друг другом и завистливых ударов по обостренному самолюбию. Замотанный Администратор (Павел Савинков) терпеливо борется с бесконечными всплесками эмоций, вызванными порой и вполне конкретными причинами. «Медийная звезда» — Евгений Калинин (Гоша Куценко), живущий в суетной атмосфере собственной популярности, боится упустить что-то самое главное. Заводного шутника Карнаухова (Константин Юшкевич) в грош не ставит даже собственная жена. Иронично язвительный Свенцицкий (Виктор Шамиров) страдает от комплекса обид и ощущения своей ненужности. И одна лишь юная Алиса (Анна Островская) еще искренне верит цитатам о высоком предназначении актерской профессии, только начав понимать, что храм искусства и «террариум единомышленников» — отнюдь не взаимоисключающие понятия. Но вот, надев парики и костюмы XVIII века, актеры становятся творцами, и проза жизни отступает перед «упражнениями в прекрасном», которые, по вынесенным в эпиграф словам Гете, «неизбежно поднимают человека» на новую высоту.