По мнению Андрея Кончаловского, число прочтений Чехова не поддаётся исчислению
«ЧЕХОВИАНА» Андрея Кончаловского пополнилась еще одним «Дядей Ваней» — на сей раз театральным, но поставленным в духе «снимается кино». На маленькой эстраде посреди большой сцены выстроен павильончик, и ассистенты между сценами с неспешностью истинных киношников переставляют мебель. Актеры сидят на скамеечке и покорно ждут своего дубля — точнее, сцены.В русско-итальянской программке Кончаловский рассуждает о том, что «легко любить героев талантливых, не сломленных горем или самой жизнью. Трудно любить посредственных, не способных на подвиг обывателей».
Но полюбить их решительно невозможно, поскольку успешный режиссер сам не любит этих посредственных обывателей. С безжалостностью победителя он тщательно подчеркивает недостатки этих неудачников.
Главный из них, разумеется, Иван Петрович Войницкий в исполнении отличного комедийного актера Павла Деревянко, который только к сорока годам (Кончаловский вернул ему обратно семь лет, а то уж больно молодо выглядит) начинает выбираться из-под чужого влияния и крушить авторитеты направо-налево. И особо мучительно переживать муки взросления и переходного возраста (такая «ветрянка» с годами дается особо тяжело).
Илья Ильич Телегин по прозвищу Вафля, от которого жена «бежала на следующий день после свадьбы по причине непривлекательной наружности», в исполнении Александра Бобровского, щедро обложенного толстинками, явлен таким неприятным, обжорливым и обидчивым типом, что судорожно жалеть начинаешь его однодневную жену.
Самыми живыми людьми оказываются здесь папа с дочкой Серебряковы. Отставной профессор в исполнении Александра Филиппенко давно смирился со своим уделом, с уровнем способностей, отпущенных ему богом. Он знает цену людям, но прежде всего себе. Убитые задатки Шопенгауэра или Достоевского в себе не ощущает, умеет радоваться тому, что есть: строит дурацкие прожекты, пристает к молодой жене, курит сигары, наплевав на экономию, но от наскоков шурина без шуток хватается за сердце — все-таки страшно, когда кто-то тебя так ненавидит.
Юлия Высоцкая играет Соню истово — ее вконец убитую женственность, точно в ней нарушился какой-то важный код, ее натянутые как струна нервы (струна, естественно, порвется, и монолог про небо в алмазах прозвучит первым припадком безумия, заставившего инфантильного дядю Ваню враз повзрослеть).
Елена Андреевна (на эту роль, срочно заменив беременную коллегу, ввелась актриса «Сатирикона» Наталья Вдовина) неизменно говорит пошлые банальности — вроде бы все правильно, но нелепо, неуместно, неуклюже. Например, комплимент про красивые волосы некрасивой Сони — режиссер так надежно упрятал волосы Юлии Высоцкой под туго стянутую косынку, что даже эти слова звучат неуклюжей бестактностью. Своему старому мужу она верна от отсутствия отваги, на шее Астрова (Александр Домогаров) готова повиснуть от отсутствия чистоты, про Сонину любовь заговаривает от отсутствия ума, ибо на хищную охотницу за мужчинами, которую волнует присутствие гипотетической соперницы, она тоже не тянет.
Неудивительно, что Астрова она, несмотря на красоту, по большому счету не волнует. А вот гибель лесов действительно способна поразить воображение всех, кроме Елены Андреевны. С киношной прямотой Кончаловский включает в театральное действие «высоковольтные» по воздействию документальные кадры: вот дворянское гнездо — благородство лиц, белые одежды, а вот поле пней на месте их угодий, вот рахитичные дети со вздутыми от голода животами, вот изба, набитая хмурыми людьми с серыми лицами. А вот современная Триумфальная площадь в ночи: свет фонарей заливает слякоть под ногами людей и колесами джипов. В общем, докатились! Где стол был яств — там гроб стоит, где шумели леса — гудят автомобили. А «Дядя Ваня» превратился в констатацию вырождения — природного и человеческого.
