Около дома Станиславского раздавали забористый коктейль
Театр с длинным и требующим расшифровки названием «ОКОЛО дома Станиславского» — одна из немногих независимых столичных сцен. Независимых не по статусу (он получает деньги от московских властей), а по духу — как те труппы, которые в конце ХIХ — начале ХХ веков составили движение свободных театров, отказываясь от коммерческого подхода. Сегодня подобная позиция — тоже знак не только мужества и благородства, но и высокого творчества.У маленького, но гордого театра уже долгая история. Последний, самый привлекательный, период начался с приходом одной из примечательных режиссерских фигур — Юрия Погребничко. Еще в прежние годы последовательность театра в разработке собственной художественной платформы привела к подозрительному отношению к нему со стороны властей. Казалось, что в новой общественной жизни к нему должно прийти широкое признание — его премьера «Вчера наступило внезапно», в которой причудливо переплелись песни Битлз и милая сказка о Винни-Пухе, была названа лучшей в сезоне (кстати, спектакль до сих пор значится в репертуаре). Однако ветер свободы быстро сменился иными веяниями, и о театре «ОКОЛО» теперь больше знают за границей (Гран-при Эдинбургского фринджа за «Русскую тоску»).
А ведь театр необычен. Даже на фоне самобытного репертуара, в котором важно не столько соседство классики и современной пьесы, сколько единая манера прочтения драматургии, последняя премьера — «Где тут про воскресение Лазаря?» — уникальна. К тому же в ней предстает вся труппа, словно подводя некий итог своего творческого формирования. Она составлена отнюдь не по антрепризно-звездному принципу, к которому публика уже приучена. Труппа, собранная Погребничко, скорее подходит под иное астрономическое определение — созвездие.
По своей литературной первооснове коллаж «Где тут┘» — винегрет из коротких отрывков «Преступления и наказания», смешанных с фрагментами из пьесы Александра Володина «С любимыми не расставайтесь». Забористый коктейль способен привести в ужас любого линейно мыслящего наблюдателя. А тут еще время от времени маленькую сцену стремительно заполняют хоры — то женский, то мужской (вдвое масштабней), то смешанный; в последнем и представлена целиком вся редкостная труппа.
Это сделать непросто. Недаром на столичных подмостках столь нечаста древнегреческая трагедия (как и комедия): сегодня трудно сыскать не только трагических актеров, но и найти эквивалент хору. Погребничко нашел ошеломительную современную форму.
Хор в «Лазаре» состоит из певцов, расставленных на сцене по всем канонам большого стиля: в линейку, с единой формой одежды, взгляд устремлен в незримую даль, но краешек глаза обязательно улавливает жесты дирижера — тоже подчеркнуто традиционного, разве что подкладки-плечики на костюме пришиты не изнутри, а снаружи. Весь смысл в том, что этот хор — модель общества: хочешь не хочешь — тяни мелодию, раз ты уж оказался в этой жизни и в это время. Даже если мелодия непроходимо-наивна, как «Ромашки спрятались, поникли лютики», или отчетливо приблатнена, вроде «Еще один звонок — и смолкнет шум вокзала». Поэтому артисты поют невозмутимо профессионально, и зрителю становится понятно, что каждого гложут собственные думы.
Трагикомичный контраст между банальностью исполняемого и торжественностью исполнения дарует ключ ко всему зрелищу, в котором великий роман представлен намеками, впрочем, достаточными, чтобы припомнить основных героев и события: вот ведет допрос Порфирий Петрович, вот приходит к Соне Раскольников, вот исповедь Свидригайлова. В напряженность диалогов Достоевского вклиниваются володинские тихие герои со своими житейскими бедами. Исполнители одних и тех же образов меняются, множатся, плавно переходят из века ХIХ в ХХ, благо на всех схожая прозодежда — у женщин длинные платья с декольте, прикрытыми полупрозрачной тканью; у мужчин тоже нечто вневременное. Да и в оформлении — сплошная мозаика из примет эпох, между которыми по календарю — век. От пореформенной империи до застойного Союза — и дальше┘ Типы и прототипы — от былинных (вот тот, ушастый, вылитый Алеша Попович, а вон литой Микула Селянинович) до крестьян и мастеровых, разночинцев и купцов, дворян и дворовых, пролетариев и чиновников┘ Русь босоногая, лапотная, штиблетная, бальнотуфельная, кирзовая и Бог знает какая еще — так и не дошедшая до России.
Геннадий Демин
