«Я, бабушка, Илико и Илларион». Театр имени Моссовета
Этот спектакль — очередная работа режиссера и педагога Марины Брусникиной. Те же, кто знаком с ее творчеством в МХТ имени Чехова и Театре имени Пушкина, прекрасно знают, что, пожалуй, главный герой большинства ее спектаклей — это литература, причем в ее прозаическом варианте. Вернее сказать, постановки Брусникиной дарят замечательным рассказам, повестям и даже романам как советско-российских, так и иноземных авторов, именно сценическую жизнь, где проза, однако, отнюдь не теряет своих стилистических, жанровых, индивидуально-авторских и прочих свойств. Театр представляет зрителю писателя, будь то Виктор Астафьев или Людмила Улицкая, Виктор Пелевин или Евгений Попов, Анатолий Курчаткин или Рубен Гальего, через посредничество актеров и с помощью попытки воссоздания сценическими средствами атмосферы тех лет, куда переносит нас автор. Конечно, в творчестве Брусникиной есть и встречи с классиками-драматургами, но все же именно сценическая проза ей кажется ближе. Да и сами принципы постановки со временем трансформируются — от некоего чтения в лицах до приближения к полноценному театральному действу.На сей раз и уже на новом месте (сцена «Под крышей» Театра имени Моссовета) героем премьерного спектакля стал Нодар Думбадзе и его повесть «Я, бабушка, Илико и Илларион», написанная в далеком 1960 году. Произведение, известное многим, причем не только в книжном варианте, но и благодаря знаменитому одноименному фильму Тенгиза Абуладзе. Да и спектаклей, кстати, тоже было немало на российских театральных просторах. Оно и понятно: тема вхождения молодого человека в большую жизнь актуальна всегда и везде, а ностальгия по юношеским годам и отчему дому присуща каждому. Тем более что это повесть со светлой аурой — мечты героев чисты и высоки, людские отношения вполне братские, а жизненная перспектива дышит оптимизмом. И вот это атмосферное шестидесятничество главным образом и откликнулось в премьерном спектакле Марины Брусникиной. Плюс, конечно, своеобразный и узнаваемый грузинский акцент и неподражаемый юмор, не теряющийся даже в переводе.
«Под крышей» заранее создали некое объединяющее пространство: актерская и зрительская части накрыты одним грузинским ковром — и пол, и помост с огромным сундуком, и спинки стульев для публики (художник Вера Мартынова). Справа — место для живого оркестрика, ведь что за грузинский спектакль без музыки? Впрочем, в горцев здесь играют пунктирно: традиционный акцент то возникает, то исчезает без следа, являясь именно «акцентом» в истории, что называется, общечеловеческой. И больше всего его, конечно, в песнях и танцах, в которых молодые артисты изрядно поднаторели с помощью хореографа Рената Мамина и хормейстера Илоны Старыниной. Какое здесь чудесное многоголосие по всем правилам жанра, какие виртуозные пляски (композитор Александр Маноцков)!
А еще в спектакле, точно так же, как и в повести Думбадзе, сошлись два поколения: звезды-мэтры моссоветовской сцены и молодая поросль, успевшая проработать на этих подмостках всего пару сезонов. «Старики» — все сплошь солисты, молодые (за исключением Зурико — Владислава Боковина), скорее, поколенческая массовка: школьники, студенты, односельчане, а иногда и домашние животные. Впрочем, возможность просолировать, причем неоднократно и в разных обличиях, есть здесь у каждого, и пользуется ею моссоветовская молодежь весьма профессионально.
Но старшее поколение все же вне конкуренции. Бабушка — Ольга Остроумова, мудрая и смешная, кокетливая, как в молодости, и обладающая, кажется, вселенским опытом человеческих отношений. Комичный одноглазый человечек Илико — Александр Леньков: задира и буян, выдумщик и плут. Сдержанный и полный достоинства Илларион — Александр Бобровский, кажущаяся полная противоположность Илико. Но когда случается несчастье, все разногласия мигом забыты, плечо подставлено, рука протянута, и соседи-соперники ковыляют в обнимку, в одночасье став братьями. Добавьте сюда Тетю Марту — Галину Дашевскую, квартирную хозяйку Зурико, почти вторую бабушку, и перед «стариками» можно снять шляпу.
Будь на месте Марины Брусникиной какой-либо другой режиссер, ему, наверное, можно было бы задать немало вопросов. В том числе и о некой эстетически-театральной связи разных времен, почти что разных эпох и миров — тех, о которых рассказывает Думбадзе, и нынешних. О возможности и, быть может, даже необходимости сегодняшнего взгляда на нашу общую историю жизни. В спектакле Брусникиной этого взгляда нет и в помине — он настроен исключительно на ту эмоциональную и атмосферную волну, которая исходит из повести Нодара Думбадзе. Поэтому, конечно, сценическая юность кажется не только ностальгической, но и местами декоративной. Словно Бабушки на нее нет, мудрой и опытной. Впрочем, здесь другие правила игры и придираться к ним нет смысла. К тому же мы и сами знаем, куда шли и где в результате оказались.
