Дядя Ваня в постановке Андрея Кончаловского
Антон Чехов в жизни Андрея Кончаловского сыграл роль «счастливой одержимости». Получив образование в области кино, московский режиссер вот уже второй раз выезжает на гастроли с пьесой Чехова, в исполнении актеров Театра им. Моссовета — «Дядя Ваня» (в 2007 году была «Чайка»). Своего первого «Дядю Ваню» Кончаловский обессмертил на кинопленке в 1970 году; сегодня, когда отмечается 150 лет со дня рождения русского писателя, режиссер вновь ставит его на сцене (мировая премьера в Италии).Это семейная история, в которой Серебряков, больной профессор на пенсии, в сопровождении молодой и красивой второй жены, возвращается в свое загородное имение, где живут его некрасивая дочь от первой жены и брат первой жены, дядя Ваня. Вместе с тещей, старым другом, няней и доктором, они живут той жизнью, в которую, как в ловушку, их заманила судьба. Сюжет развивается в застывшей реальности их жизни, заполненной неудовлетворенностью, страданием и терпением героев, тщетно пытающихся изменить собственное существование.
Режиссер уделяет большое внимание взаимоотношениям между героями. Кончаловский объясняет их поведение, как если бы сам был на их месте. Именно их отношения интересуют его больше всего, потому что во всей пьесе только отношения и не меняются со временем. В действительности, решающими являются не социо-политические аспекты, не исторические детали, а поведение, через которое выражают себя герои.
Как заметил Кончаловский, представляя спектакль, Чехов делает всё, чтобы скука жизни стала интересной. Перед нами человеческие существа, ничем особенным не выделяющиеся, и уж тем более не героические личности. Им присуще только одно — человеколюбие. Режиссер так и написал в своих заметках к спектаклю: «Легко любить героев талантливых, не сломленных горем или самой жизнью. Трудно любить посредственных, неспособных на подвиг обывателей. Чехов любит именно этих людей, потому что он знает — они тоже умрут».
Декорации, мебель и предметы обихода на сцене — исторически достоверны, спектакль обогащается той динамикой жизни, которая была характерна для чеховской эпохи. Центральный помост представляет собой центр дома, от которого в стороны уходят четыре коридора. А дальше места для актеров, которые «ушли со сцены», но остаются в поле нашего зрения (сидят на стульях в глубине и по бокам сцены). Это внутреннее разграничение пространства определяет и героев, указывая на их центральное или второстепенное место в семье. Молодая жена профессора Елена, часто сидящая на качелях, кажется изолированной в своем непостижимом мире, сотканном из непостижимой риторики и непостоянства. Дочь профессора Соня, будучи законной владелицей дома, больше сидит на ступеньках, а не в креслах, и это отражает ее собственное невысокое о себе мнение. А доктор Астров, человек посторонний и чужой, предпочитает не заходить в центральную часть, предназначенную для членов семьи. Ту самую часть, из которой, вольно или невольно, не может вырваться дядя Ваня.
Зачастую в спектакле проскальзывает горький юмор, ритм спектакля четко выверен. Кончаловский уточняет: «Паузы у Чехова важнее слов». Актеры (среди которых Павел Деревянко, Юлия Высоцкая и Александр Домогаров) играют замечательно, глубоко чувствуя радость и боль своих героев. «Дядю Ваню» Кончаловского вряд ли можно назвать экспериментальным или авангардистским спектаклем, однако, это без сомнения выдающийся пример органичной режиссуры и высокоталантливого исполнения. Спорным остается вопрос о необходимости проецирования фотографий и видео, которые препятствуют связному восприятию спектакля. Но над анализом и техницизмом возвышаются эмоции и характеры чеховских персонажей.
