Перед смертью известный драматург получил новую сцену
Ужасная новость пришла из Болгарии: в Бургасе скоропостижно скончался драматург и худрук лучшего молодежного театра Алексей Казанцев. Ему было 62.Еще несколько дней назад в ночи он торопливо говорил мне по телефону:
— В Болгарию на фестиваль везем «Тарелкина» («Смерть Тарелкина» — последний спектакль, поставленный Казанцевым. — М. Р. ). Ты знаешь, мы ведь там декорации строим — наши везти дорого. Ребята позже подъедут, а я вылетаю завтра.
Леша вылетел, но своих так и не дождался: труппа должна была прилететь 6 сентября, а 5-го его не стало.
Алексей Казанцев┘ Алексей Николаевич┘ Леша┘ Крупный мужчина, седой, бородатый┘ По виду — типичный интеллигент-меланхолик, добряк, не повышающий голоса. Такой, кажется, и мухи не обидит, и начальником быть не может. Посмотреть на него — какой он руководитель? Черная рубашка или тельняшка, защитного цвета штормовка┘
То-то и оно, что этот тихий увалень, антиначальник — оказался самым что ни на есть настоящим лидером.
Главное — не столько назначенным, сколько признанным молодым поколением, что особенно трудно и особенно ценно. В его биографии — филфак Московского университета, Школа-студия МХАТ, Детский театр, Театр им. Станиславского. А также — Олег Ефремов, Олег Табаков. Именно с пьесы молодого драматурга Леши Казанцева — «С весной я вернусь» — началась «Табакерка». Потом были другие пьесы, другие театры. И, наконец, его собственный — Центр драматургии и режиссуры, что многие годы ютился под крышей Центра Высоцкого. Сто с лишним мест всегда забиты. С одной стороны — совсем нетрудно заполнить такой зал. С другой — совсем непросто собрать такую публику — молодую, интеллектуальную, и не только┘
Из ночного разговора по телефону:
— Ну как у тебя дела с новым помещением? — спрашиваю Лешу.
Год назад его центр наконец получил помещение на Соколе — бывший Камерный театр Бориса Покровского. Казанцев проводил там уйму времени, колотился с местными властями, чтобы к новому сезону поскорее запустить театр на новом месте. Вдруг он мне сообщает с тревогой:
— Странные вещи происходят. Пришел новый префект, и все пошло кувырком: какие-то комиссии нас проверяют, какие-то люди ходят. Я тебе точно говорю, у нас хотят отнять помещение. Мне сказали, что его хотят отдать артисту Конкину.
Еще бы: почти отремонтированный зал на 200 мест — лакомый кусочек.
— Ты так думаешь?
— Я могу думать что угодно, но факты┘ Такой прессинг идет┘
Голос грустный-грустный. Я знаю, что он не воин и в схватке с новыми крутыми ребятами, пристроившимися в госструктурах, явно проиграет. Но он, знаю я точно, будет биться как может, до последнего.
— Леша, ты не волнуйся, в конце концов, есть Комитет по культуре, там надо искать поддержки. Когда ты вернешься?
— Вот отыграем «Тарелкина» — и, я тебе честно скажу, хочу недельку побыть на море, передохнуть и уж тогда с новыми силами займусь делами.
Временами он напоминает мне большого ребенка, который вдруг достает из-под подушки любимую игрушку. А его «игрушка» — театр, с которым он не расстается. Вдруг сообщает:
— Я тебе еще не хвастался? Мы ведь получили еще одну сцену — театр «Эрмитаж». Представляешь, теперь у нас будет две сцены — на Соколе и на Беговой. Здорово!
Эти сцены уже будут без него. Он уже не поставит «Пер Гюнта», которым бредил второй сезон. Не войдет в свой новый театр на Соколе. Не узнает, что два его артиста и режиссер получили премию «МК» за спектакли по итогам сезона.
Я с ужасом думаю: что будет с его центром, который он вместе с Михаилом Рощиным, прекрасным драматургом, но уже пожилым больным человеком, отстоял? Ясно, этот центр на сегодняшний день остается, может быть, лучшим молодежным театром без постоянной труппы. Такое странное сообщество, которое на птичьих правах дало мощный выплеск актерских и режиссерских сил. Кирилл Серебренников поставил там свой первый спектакль — «Пластилин», Владимир Агеев — «Пленные духи», Алексей Угаров — «Облом-off». Ольга Субботина, Владимир Панков, Анатолий Белый, Артем Смола, Владимир Скворцов, Даша Грачева, Сережа Епишев, Леша Дубровский, Глеб Подгородинский, Кирилл Плетнев — эти ребята от Казанцева. Он нянькался с ними, мирился с их возрастными закидонами, мучился их профболезнями и ужасно ими гордился.
За час до смерти он разговаривал с Москвой — с директором театра Людмилой Цишковской. Был весел, хлопотлив — ждал своих артистов. «Ну ничто не предвещало беды. Мы осиротели», — говорит Цишковская.
Что будет теперь с центром? Кто его возглавит? Кто сможет так отречься от собственных амбиций и сохранить коллектив, чтобы он не распался, не разбежался? Покажет время.
День похорон Алексея Казанцева пока неизвестен. Знаю только, что панихида состоится в Доме актера: Маргарита Эскина тут же откликнулась на беду.
