В новой постановке знаменитая опера стала походить на телешоу
В классической опере есть что-то от дамы бальзаковского возраста, которая строго говорит увивающемуся вокруг нее кавалеру, то бишь режиссеру: «Попрошу без пошлостей». Но как же трудно обойтись без них иным бойким постановщикам! Особенно если речь о такой мелодраме, как «Травиата» Верди.В новом спектакле Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко его главный режиссер Александр Титель постоянно балансирует на этой опасной грани. И нередко, к сожалению, за нее заходит, так что трагедия начинает отдавать пародией. Ну, например: в первой же картине Виолетта (напоминаю, больная чахоткой) смачно откашливается и плюет на пол прямо посреди бальной залы, как какая-нибудь дворничиха. В третьей Жорж Жермон, приехавший, чтобы уговорить Виолетту оставить его сына Альфреда, проводит ответственный разговор, засунув руки в карманы, словно он пахан из очередного «Бандитского Петербурга».
Уж не говорю о том, что режиссер в буквальном смысле шутит с огнем: в финале умирающая Виолетта, желая согреться, разводит в железном тазу всамделишный костер из бумаг. В этот момент и у меня, и, уверен, у сотен других зрителей екнуло в груди: мало было пожаров на этой сцене? Только из-за последних двух она несколько лет была закрыта, лишь пару месяцев назад вступила в строй…
И все же есть вещи, которые не позволяют отнести нынешнюю постановку к разряду однозначных провалов. В отличие, например, от недавно побывавшей в Москве «Травиаты» театра «Санкт-Петербург Опера», где пошлость стала стилеобразующим качеством, у москвичей многое сделано и эффектно, и с достаточным вкусом. Например, оформление сцены (художник Владимир Арефьев). Оно предельно скупо: 12 прозрачных колонн-аквариумов, в которых постоянно вихрятся не то пузырьки шампанского, не то снежинки — символ бурной и неприкаянной жизни Виолетты, а одновременно еще и красивая инсталляция. Я, правда, не уверен, что такая уж удачная находка — огромные красные шары-пуфы, на которых игриво приплясывают герои. Сужу даже не с художественной стороны, а опять-таки с точки зрения безопасности: шары свободно катаются, и один из них упал в оркестр, прибив, судя по сдавленному металлическому звуку, ударника с его тарелками и литаврами.
Но по ходу действия таких раздражающих моментов становится меньше — четвертая картина (пусть со стриптизом вместо цыганской пляски, но девочки были отменны) смотрится и драматично, и живописно. А в финале стеклянная инсталляция эффектно превращается в стену, разделяющую живых и гибнущую Виолетту…
Конечно, все эти детали не сработали бы, если б не актеры и музыканты-исполнители. И главная удача постановки — изумительная певица Хибла Герзмава, которая при всей востребованности на лучших мировых сценах увлеченно работает и на родной. Нынче Хибла так вжилась в роль, что на поклоны вышла, обхватив лицо руками, — по-моему, на глазах ее были слезы от прекрасной и трагической музыки…
Да и партнеры у певицы оказались достойные — молодой тенор Алексей Долгов, знаменитый баритон Евгений Поликанин. Не все гладко прошло у Феликса Коробова, но, зная этого талантливого молодого дирижера, могу предположить, что вскоре из звучания оркестра и всего ансамбля уйдет неизбежная премьерная сырость.
Если б еще Виолетта не плевалась…
