Сведя свой бренд к трем буквам, скинув с «корабля современности» статус академического, Художественный театр усилил работу по вливанию молодого вина в старые меха. В данном случае под «старыми мехами» стоит понимать память о легендарном «Тартюфе» Анатолия Эфроса со Станиславом Любшиным в заглавной роли.

У искрометного и изящного как фейерверк на пленэре эфросовского «Тартюфа» финал выглядел зловещим отточием: разоблаченный, повязанный и уже успевший выпутаться лицемер Тартюф вновь возникал на авансцене, в то время как освобожденное семейство Оргона праздновало победу где-то на уровне задника. Тартюфов яд отравил этот мир, о чем веселые и свободные победители зла еще не догадывались.

Нина Чусова — из режиссерского поколения next. На жизнь она смотрит не то что бы оптимистичнее, но забавляется ее диковатой прикольностью. У нее честное семейство простака-громилы Оргона (Александр Семчев), которого зомбировал святоша Тартюф (Олег Табаков), оказывается втянутым в некую разборку оборотней и, что называется, еле ноги уносит. Тартюфа Нина Чусова наделяет свитой — похотливый слуга-лилипут (Владимир Федоров — Дядька Черномор из фильма «Руслан и Людмила») и две секс-бомбы дуэньи (Варвара Шулятьева и Юлия Галкина). А эти «геллы с азазеллой» неожиданно оборачиваются стражами порядка и своего «воланда» арестовывают. Но в первую очередь ее «Тартюф» — о какой-то топорной наглости и неизобретательности зла сегодняшнего, которому даже в одежды благочестия рядиться лень.

Тартюф Олега Табакова прет напролом к своей цели — подмять под себя как можно больше, особо даже не заботясь о стратегии и тактике. Овладев дарственной на дом Оргона, его Тартюф даже до суда дело не доводит, а просто переодевается судебным приставом (Лоялем) и возвращается дограбить награбленное. Тартюфа — пахана с властью Кашпировского времен ранней перестройки — Олег Павлович играет с таким. .. аппетитом, точно Пантагрюэль, которого подержали на диете, а потом допустили к праздничному столу. После аскезы в «Комнате смеха» Камы Гинкаса, епитимьи в виде интеллектуальной драмы «Копенгаген» или почти исповедальной роли в «Последней жертве» Табаков жадно добирается до чистой комедийности, жирно намазывая на текст слащавые слезы, гримасы, недвусмысленные жесты и все свое победительное лицедейство. Из исполнительниц женских ролей выигрышней всего смотрится Марина Голуб в роли деятельной служанки Дорины —актриса щедро вложила в эту роль совсем некомедийную страсть.

Но важнее всех концепций выглядит у Нины Чусовой желание и умение обыграть, да повычурнее (подстегнув темп и задав бойкий ритм), любую ситуацию или даже внешность актеров. Собрались, скажем, на одной сцене три толстяка — Семчев, Роман Хардиков (Дамис) и Сам — так Нина Чусова устроит им разминку сумоистов и по кружке пива («Толстяк»?) в придачу вручит. Клеант (Авангард Леонтьев) в запале взлетает на стол, как петух.

Орган в припадке истовой преданности так отрицает свою способность подозревать Тартюфа, что его щеки разлетаются, как у отряхивающегося бульдога. Эль-мира (Марина Зудина предсказуемо хороша) разоблачает похоть Тартюфа не в гостиной, а в морских волнах, и когда тот овладевает отважной женушкой, Эльмира уже борется не столько за свою честь, сколько за свою жизнь — вот-вот утонет.

Так весь спектакль складывается в один сплошной бойкий аттракцион, из которого Нина Чусова не стала выводить какую бы то ни было мораль, попросту заменив ее на дефиле «классицистических» костюмов от Павла Каплевича.