В МХТ поставили «Тартюфа»
Про паханские татуировки Олега Павловича Табакова, которыми он готовился щегольнуть в роли Тартюфа, стало известно задолго до премьеры мольеровской комедии в МХТ имени Чехова. Ожидалось, что спектакль Нины Чусовой станет одним из самых веселых и хулиганских событий нынешнего театрального сезона. Но вышло не совсем так. Или даже совсем не так.Даже те, кто наиболее благожелательно настроен по отношению к режиссеру Нине Чусовой, вряд ли назовут ее глубоким театральным мыслителем. Бралась она хоть за гоголевского «Вия», хоть за «Грозу» Островского, ход ее мыслей всякий раз выглядел несколько путаным и не вполне логичным. Но эти недостатки с лихвой компенсировались искренней приверженностью режиссера к игровой стихии и необычайной заразительностью ее постановок. Кураж, что ни говори, — великая штука. Плохо только то, что он имеет свойство со временем испаряться, словно пузырьки из бокала с шампанским. В новом «Тартюфе», поставленном «сестрицей Кураж» в Художественном театре, самое печальное то, что он не шипит и не пенится. Шипел бы - можно было простить и дешевый виноград, из которого сделан, и кислый привкус.
По задумке режиссера, дом Оргона (его играет Александр Семчев) превратился в новорусское царство китча (сценография Анастасии Глебовой и Владимира Мартиросова). Все Оргоновы домочадцы разгуливают по златому дворцу в полосатых карнавальных костюмах а-ля «вырви глаз» (костюмы Павла Каплевича). Без горизонтальных полосок не обошлись даже сутаны Тартюфа и его свиты (строгий карлик и две полумонашки-полушалавы) — сразу видно, что сутаны эти на скорую руку перешивались беглыми каторжниками из арестантских роб. Тартюфово жизнелюбие (на груди ханжи светится наколка «Люблю жизнь!») в системе этого спектакля нисколько не осуждается. Напротив, от него всем одна лишь радость — карнавал так карнавал. Финальное разоблачение лицемера станет лишь еще одним карнавальным приколом: Тартюфа возьмут под арест его же криминальные приспешники. Объяснений этому не дано никаких, понимай как хочешь. Просто карнавал продолжается, и все тут.
Мхатовский спектакль стал для актеров отчаянным сражением с Мольером. Уже по прежним спектаклям Чусовой можно было убедиться, что ее родная стихия — это игровой хаос, а всякая упорядоченность наводит на нее скуку. Поэтому классицистский порядок александрийского стиха, свойственный Мольеру, режиссера не устраивал ни в коей мере. На актеров была возложена важная миссия — разбить монолитный порядок слов, заменив их своими, простыми и ненапыщенными. Ну, например, если служанке Дорине (Марина Голуб) требуется успокоить разбушевавшегося Валера (Максим Матвеев), то к мольеровскому «В своем ли вы уме? Вдруг этакий задор!» она непременно добавит тихую скороговорку: «Ну ты же мужик! Сядь и успокойся!» На всем протяжении спектакля актеры напряженно шевелят губами, хлопочут лицом и вслух «дают подтекст». Вроде бы и действие динамично развивается, и гэгов придумано много, но вся эта легкость до того тяжеловесна, что не передать. Кажется, вот-вот — и услышишь скрип натруженных лицевых мышц.
Карнавал — штука, без сомнения, привлекательная. Но только вместо чусовских «хомо люденсов» (людей играющих) мы увидели на сцене людей, напряженно зарабатывающих деньги собственным профессионализмом. Хороших актеров множество, и как ни глянешь на сцену, там все время идет увлекательное соревнование по перетягиванию одеял. Семчев для смеху тряханет из стороны в сторону толстыми щеками три раза, а Табаков ему в ответ — четыре. Не выразить свой респект профессионалам было бы с моей стороны просто неприлично. В конце концов, возможно, что со временем мхатовский «Тартюф» и зашипит, и запенится. В театре всякое случается.
