На сцене «Под крышей» Театра имени Моссовета состоялась премьера спектакля Виктора Шамирова «Бог» по пьесе Вуди Аллена. На спектакле смеялся и негодовал РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Поскольку в пьесе Вуди Аллена одним из действующих лиц является автор и режиссер по имени Диабетус, режиссер Виктор Шамиров решил сыграть эту роль сам. Господин Шамиров не только ставит спектакли, но и сочиняет пьесы, так что он имел полное право выйти на сцену. Диалог Диабетуса с актером Гепатитусом занимает первую половину первого действия и смотрится — вернее, слушается — очень забавно. Дело в том, что по сюжету пьесы «Бог» в Древней Греции готовится театральный фестиваль, Диабетус мечтает получить на нем главный приз и пока что накануне решающего прогона постановки болтает о том о сем с актером, которого играет модный киноактер Гоша Куценко. Собственно, это очень простой прием пародии: перенести злобу дня в другую историческую реальность. Скажут герои: «Греческий театр погряз в антрепризе», и зал смеется, узнавая современную больную тему.Заявят, что «спектакль должен идти шесть часов, иначе это не искусство» или «в театре должно быть скучно, смертельно скучно», и публика опять же добродушно смеется. Тем более что говорят режиссер и актер обо всем почти серьезно, но без театральной подачи, по-свойски. Сразу вспоминается недавняя «Осада» Евгения Гришковца, в которой античный фон давал необходимое отстранение для вполне современного, ироничного и доверительного общения с публикой.
Потом Диабетус помянет, что его выгоняли из театра, и тут в зале смеются всего несколько человек. Это театральные критики. Дело в том, что пару лет назад господин Шамиров поставил антрепризный спектакль «Трактирщица», и рецензенты, не исключая вашего обозревателя, были так разозлены откровенной вульгарностью и дешевизной манер, с которыми популярные актеры продавались публике (в частности, омерзительно грубо читали классическую поэзию), что один из критиков даже излишне пафосно указал режиссеру на дверь из искусства. Режиссер, естественно, призыву не внял, но из поля зрения газетной критики как-то полувыпал. Сидишь на первом действии «Бога» и тихо стыдишься: а чего уж так набросились тогда на человека? Вот он так видит, так ставит, снижая пафос, иронизируя без улыбки, через губу говоря о возвышенном. Все идет в общий котел спектакля и выглядит почти симпатично: подсадка актрисы в зал, горячая откровенность ненормативной лексики и даже ода Державина «Бог», которую вроде бы ни к селу ни к городу читает персонаж Бог (Александр Яцко).
Естественно, в пьесе Вуди Аллена есть и более важная тема, нежели просто набор насмешек над театральным процессом, рассчитанных на своих. Драматург вспоминает про «бога из машины» — техническо-эстетический прием античного театра, благодаря которому разрешались драматические коллизии. В пьесе сценический вершитель судеб оказывается мертв: из подвешенной над сценой деревянной ступы вываливается безжизненный муляж. То есть сценический Бог умер — и в театре все дозволено. Виктор Шамиров понимает эту рефлексию Аллена слишком прямолинейно. Второе действие спектакля, то есть собственно «античный» спектакль, разыгрывается именно в тех интонациях, которые коробили в прежних сценических опусах господина Шамирова. Все-таки от иронической рефлексии драматурга до надсадного, крикливого, наплевательско-грубого режиссерского стеба — дистанция огромного размера. Режиссер, видимо, ее не чувствует и просит актеров (особенно больно смотреть на Валерия Яременко) просто жирно выделываться.
Но все-таки время идет. И червячок сомнения грызет сердце режиссера. Поэтому он придумывает обезоруживающе простой и впечатляющий финал. На сцену выходит настоящий гончар и под взглядами притихших и переодевшихся из античных в современные одежды актеров на гончарном круге просто вылепливает из глины маленький кувшинчик. Как доказательство превосходства простого, честного ремесла над бессильным кривлянием. Обычно в театре бывает исходящий реквизит, а здесь образуется «входящий». В общем, спектаклю «Бог» следует пожелать долгой жизни, по крайней мере от него есть какая-то практическая польза. Кстати, это ноу-хау Виктора Шамирова следовало бы внедрить в другие театры. Ведь так смотришь и смотришь какую-нибудь беспросветную чушь, но если в конце вечера на сцене, например, сколотят табуретку, то из театра, наверное, выйдешь с не таким тяжелым сердцем.
