Исполнитель главной роли в сериале «Стилет» назван «Открытием года»
Стилет — холодное оружие рыцарских времен. Игнат Воронов, утверждают создатели сериала «Стилет» (премьера на НТВ 2 февраля), превратится в Стилета только в случае, если любовь, честь, человечность окажутся под угрозой. Тогда он сам станет воплощением закона. Но для Дмитрия Щербины, сыгравшего главного героя, важно, что криминальный соус — лишь острая приправа, трюки и бои — атрибуты немногих сцен. А фильм на самом деле о человеческих отношениях, любви, дружбе.— Вы не первый раз работаете в жанре боевика. Что объединяет ваших героев, оказавшихся вне закона?
— «Черная комната», «Три дня вне закона» были отчасти криминальными историями, но и в кино, и в театре я стараюсь, чтобы не было общего подхода к ролям. Каждый персонаж — это встреча с новым человеком, и повторения пройденного здесь быть не может. Тем более играть бывшего работника засекреченных спецслужб до «Стилета» мне не приходилось.
— У вас были консультанты из этих структур?
— Да, я смотрел, как они двигаются, общаются. Эти люди всегда на пределе внимания, их главная проблема — суметь заснуть, вернувшись домой, отключить мозги… Я сам с этим столкнулся, когда влез в шкуру моего героя.
— К боевым сценам вы готовились специально?
— «Стилет» — не история с мордобоем, а хорошая событийная лента уровня кино, в чем огромная заслуга режиссера Николая Досталя, с которым мы до мелочей продумывали каждый эпизод. В боевых сценах помог мой студенческий опыт. Феликс Иванов, педагог по сцендвижению, за 4 года посвятил нас в философию у-шу. Плюс у меня была серьезная спортивная подготовка.
— После показа сериала «Две судьбы» вас не захлестнула волна народной любви?
— Часто называют Степаном, но говорить о всплеске любви я бы не рискнул. Мне дороги даже не просьбы дать автограф, а улыбки прохожих. А лучшая похвала актерской работе — когда меня не узнают. Однажды не знавший меня человек спросил: «Ты видел Барышню-крестьянку“? Какая поэзия, какая красота!» Мой друг ему ответил: «Так это Дима сыграл Берестова». — «Не может быть! Это не ты…»
— «Барышня-крестьянка» вышла в 95-м, сегодня вы играете в «Борисе Годунове». С Пушкиным на дружеской ноге?
— С Александром Сергеевичем «дружу» с давних времен. Но 94-й год, когда снимали «Барышню-крестьянку», принес восторг невероятный! Огромное счастье —столкнуться в самом начале своего пути с таким языком, драматургией, режиссером, актерами.
— Как вы попали в международный проект — постановку «Борис Годунов» английского режиссера Доннеллана?
— Доннеллан проводил кастинг. И так хитро меня спросил: «Что бы ты хотел сыграть?» Естественно, зачитываю описание Гришки Отрепьева: «…ростом мал, грудь широкая, одна рука короче другой». Режиссер посмеялся и говорит: «Вот про тебя: князь Курбский, высокий и красивый». Кстати, Доннеллан преуспел в освоении русского, да и актеры подтянули английский. Тяжело было в первый раз, когда работал в «Гамлете» у Питера Штайна. Он предложил нам общаться на итальянском, немецком, французском, греческом… Все потупили глаза и сказали «спасибо» — через переводчика.
— Театр им. Моссовета не следит ревностно за вашими проектами «на стороне»?
— Конечно, театр хотел бы, чтобы я больше играл в его спектаклях. Со своей стороны я стараюсь соблюсти баланс. В этом сезоне занят в «Короле Лире» — это премьера, а также в постановках «Милый друг», «Двенадцатая ночь», «Сирано де Бержерак».
— Ваша фамилия часто встречается в реестрах московского дворянства…
— И по материнской, и по отцовской линии мои предки — казаки. Они были раскулачены, потом их швыряло по разным регионам страны. Так мама с отцом оказались в Баку, где я и родился.
После гибели отца мы переехали в Минск. Так что стопроцентным москвичом себя не считаю. Думаю, не случайно в этом большом городе я встретил любимую (и она не москвичка) — актрису Ольгу Павловец.
— Милан Кундера пишет, что публичные фигуры испытывают наслаждение от того, что незнакомые люди хотят знать о них все. Вы согласны?
— Скажу за себя — нет. И всякий раз, общаясь с журналистами, вежливо прошу позволения на личную жизнь. Думаю, что в этом праве нельзя отказать человеку, кем бы он ни был.
