Сергей Юрский в пьесе «Нули»
МХАТ имени Чехова показал премьеру спектакля «Нули» по пьесе известного чешского драматурга и бывшего диссидента Павла Когоута. Режиссера на постановку выписали тоже из Чехии — руководителя театра из Пльзеня Яна Буриана. Главную роль сыграл Сергей Юрский. По мнению обозревателя Ъ РОМАНА ДОЛЖАНСКОГО, удачная репертуарная идея мхатовцев позволила знаменитому актеру наилучшим образом реализовать свою склонность к публицистике.Мхатовская премьера вызвала много воспоминаний. На пресс-конференцию Павла Когоута пришла Ия Саввина, которая когда-то сыграла в его пьесе «Такая любовь» первую прославившую ее роль и с тех пор с ним не виделась. Получилось что-то в духе передачи «От всей души». Сам драматург не был в Москве 35 лет, за это время успел стать диссидентом и гражданином Австрии. Там его тайком от соглядатаев навестил Олег Ефремов и пообещал, что, если доведется дожить до свободы, поставит какую-нибудь новую пьесу Когоута во МХАТе. Еще, разумеется, вспоминали Пражскую весну — Олег Табаков как раз тогда играл в Праге Хлестакова. А Сергей Юрский именно в те дни, когда туда вошли советские войска, был в городе и ходил сдавать кровь для раненых, стесняясь спросить дорогу по-русски. Словом, премьера была обставлена еще и как некий символический акт окончательного расчета советской интеллигенции по старым долгам перед чешскими товарищами. И драматург Когоут принимал все почести именно как воздаяния за прошлое.
Его пьеса начинается с краткого экскурса в это самое прошлое. Действие происходит в общественном туалете под Вацлавской площадью, за которым полвека присматривает Ярда, выпускник философского факультета, когда-то решивший, что как раз из публичного сортира удобнее всего наблюдать за историей страны, при этом в ней не участвуя. Расположение отхожего места очень выгодное — самый центр. Поэтому за годы «правления» Ярды сюда забегали по нужде и фашистские оккупанты, и пролетарские дружинники, и гэбэшники, и жулики, и коммунист с человеческим лицом Александр Дубчек, и советские танкисты, почему-то думающие, что попали в Германию, а не в Чехословакию, и диссидент Вацлав Гавел. Все они буквально в секундных дозах появляются на сцене, то бишь мелькают в воспоминаниях постаревшего Ярды-Юрского.
Впрочем, пьеса все-таки не столько об истории, сколько о современности. Нули — это не только значок на дверях уборной, это еще и статус тех людей, которые по воле драматурга сходятся в подземелье: многолетняя любовь Ярды Анча (Наталья Тенякова), выкупившая в собственность на двоих туалет (как потом выясняется, на деньги, полученные за сотрудничество с органами), не признанный ни при коммунистах ни при демократах поэт (Виктор Сергачев), парочка геев-инвалидов (Дмитрий Брусникин и Андрей Ильин), некая странноватая графиня (Татьяна Лаврова), получившая по реституции дорогостоящую недвижимость, а потому ставшая жертвой брачного афериста (Вячеслав Жолобов) и домогательств забывших было про нее детей, и проч. Они «нули», потому что не состоялись, потому что не нужны обществу и, как говорится, не вписались в новую свободную жизнь. Трактовка названия объяснена прямо в тексте. Пьеса Павла Когоута вообще обо всех политических и нравственных проблемах говорит впрямую, весьма декларативно.
В послании зрителям почтенный драматург сравнивает свое сочинение с горьковской «На дне» и тем самым обнаруживает первые симптомы мании величия. Нет, это не «На дне». Это — современный социальный памфлет, сконструированный с точки зрения драматургической техники не слишком складно, но зато приправленный особым юмором. Его можно было бы назвать «особым чешским юмором», но тут в дополнение к Горькому придется вспомнить Гашека и Чапека, а это значило бы обвесить пьесу господина Когоута таким количеством медалей, каких она не стоит. Режиссеру Яну Буриану за московские «Нули» медалей тоже не полагается, но он сработал грамотно и профессионально.
Награда полагается тому, кто придумал отдать главную роль Сергею Юрскому. Его герой Ярда написан драматургом так, что партнерству с другими актерами исполнитель этой роли может на «законных» основаниях предпочесть прямое партнерство с залом. А ведь это именно то, к чему последние годы тяготеет знаменитый актер Юрский и в чем он находит свою миссию. Право на это за ним признает и публика. В «Нулях» он иногда намекает на то, как мог бы сыграть роль, будь она какой-нибудь другой — когда вдруг превращает свое лицо в искаженную судорогой маску или когда произносит фразу «А у нас тут такое творится!» с той интонацией, с какой ее мог бы сказать Тевье-молочник, тоже, кстати, философ, наблюдатель и страдалец.
Но Сергею Юрскому уже давно скучно играть просто театральные роли. Он стал монологистом, причем, судя по его высказываниям, настроенным весьма критически по отношению к новым правилам жизни и новым реальностям театра. Поэтому в театре ему все труднее найти себе место. А в «Нулях» и сама социальная критика, и способ резонерского собеседования с публикой смотрятся естественно, не как признаки слабости, а как факты художественного творчества. Главное, конечно, не переборщить. Господин Когоут накануне премьеры признался, что очень боится, что после одной из последних фраз пьесы «Я начинаю думать, что при коммунистах было лучше» зал начнет радостно хлопать. На предпремьерном показе «для пап и мам» почти физически чувствовалось, что у зрителей на провокационной фразе зачесались ладони. Но все обошлось. Зато на следующий день премьерная публика в этом месте разразилась добродушными аплодисментами. Надо думать, что Павел Когоут покинул Москву не с легким сердцем.
