«Уроки русского» М. Жванецкого в «Эрмитаже»
Спектакль Михаила Левитина по рассказам Михаила Жванецкого в чем-то очень похож, а в чем-то совсем не похож на спектакли театра «Эрмитаж». Долго-долго в полутьме, едва высвечивающей полупрозрачные стены и набросок знаменитого здания знаменитого Оперного театра, мы слушаем звуки: шум моря, крик чаек, лай собак, дребезжание трамваев, голоса, мелодии оперетт, обрывки оперных арий, голос Утесова, хрип шарманки, цокот копыт по булыжной мостовой. И снова — голоса. И - на разные лады повторяемое, тягучее: «Ми-и-и-ша, иди домо-о-о-ой!..». А потом откуда-то сбоку, из-за стены появится юноша (Арсений Ковальский), босой, растрепанный, в белой рубашке и коротких штанах, лихо надвинет на пышные кудри цилиндр и окажется удивительно похожим на Пушкина, жившего некогда «в Одессе пыльной». Вместе с нами он станет лукаво и напряженно вслушиваться в эти бесконечные голоса, звуки, дребезжание и лай, хрип и музыкальные мелодии.И не станет времени. Останется лишь одно пространство — завораживающее пространство, выстроенное Давидом Боровским. И покажется, что бредешь по городу, в котором лично я никогда в жизни не бывала, но который показался вдруг хорошо знакомым, обжитым, известным каждым своим поворотом, каждым двором, всей своей слитностью с морем. Не по литературе знакомым — на самом деле.
Новый спектакль Михаила Левитина дышит удивительным, завораживающим ощущением родства с Одессой, городом Левитина и Жванецкого, на который они оглядываются «глазами, полными слез». С учителем русского языка (Борис Романов), нелепым, смешным евреем, говорящим так, как разговаривают в анекдотах, но превыше всего ценящим и знающим русский язык. С милыми, трогательными участниками еврейской свадьбы: многочисленной, бестолковой, где собралось гостей намного больше, чем ожидалось, и у каждого своя история, своя боль и свой обывательский интерес к жизни знаменитостей, и все рвутся пообщаться с известным гостем, Михаилом…
Повествование о людях, которые живут «по обе стороны среднего образования», захватывает как часть собственного бытия, в котором нет ничего неважного, в котором жена (Дарья Белоусова) ощущает как подлинную трагедию лишнюю рюмку, выпитую ее мужем, а старушка (Ольга Левитина) спрашивает Михаила, напишет ли он когда-нибудь обо всех этих людях не просто так, а потому, что это очень важно: чтобы люди помнили о тех, кого уже нет. Причудливо переплетенные волей режиссера эпизоды сменяют друг друга, следуя не логике определенного сюжета, а логике самого нашего лишенного всякой логики бытия: от празднично накрытого стола — к могилам, которые вырыты так близко друг к другу, что трудно сразу отыскать «своего» покойника в череде «чужих».
Этот спектакль, в котором звучит замечательная музыка Владимира Дашкевича и Андрея Семенова, соткан, словно кружево, из переливов настроений, обрывков мыслей, чувств. Из пестрого сора жизни, из которого так любит создавать свои рассказы Михаил Левитин. Из которого рождено многое в творчестве Михаила Жванецкого. Мы привыкли воспринимать его рассказы почти исключительно как юмористические, а произведения Михаила Левитина — как более утонченные. Но и те и другие возникли из единого источника, из воздуха и особой энергетики «Одессы пыльной», одарившей мир изумительными именами и талантами.
Все это соединилось в спектакле «Уроки русского», в котором несколько раз звучит пронзительная песня Владимира Дашкевича «Ерушалаим» и, кажется, плывут в стеклянных стенах тени тех известных и никому не известных людей, что ушли, оставив по себе память в культуре, науке, искусстве или только в маленьком мирке своей семьи. И горько отзываются в душе слова Учителя: «Как наша жизнь не нужна всем, кроме нас…», — когда он рвет и разбрасывает школьные тетрадки. Не нужные никому уроки русского языка.
Можно было бы сказать, что спектакль Михаила Левитина подобен глубокому и неожиданному в своей свежести вдоху, если бы не эпизод, названный оперой-буфф «Одесский пароход» по тексту Жванецкого на музыку Семенова. Он очень смешной, очень лихой, этот эпизод, но - из другого спектакля. Переключая полностью настроение и состояние зрительного зала, он с трудом позволяет потом вернуться к тому, с чего начинался и чем завершается спектакль. А завершается он радиоголосом Михаила Жванецкого, читающего стихи Пушкина, когда вся труппа одними губами подсказывает слова.
