Мода на поэзию пришла в театр года два назад. Вдруг стали возникать театрализованные поэтические акции, в каждом уважающем себя столичном театре появилось по поэтическому вечеру, а Кирилл Серебренников начал ставить масштабные шоу с поэтами в главных ролях. Каждое представление неизменно заканчивалось скандалом и шумихой в прессе — впрочем, всем только этого и надо было. Михаил Козаков в «Школе современной пьесы» выбрал поэта, который шуметь не будет, — Иосифа Бродского. Его жизнь и стихи легли в основу спектакля «Ниоткуда с любовью», поставленного самим Козаковым и Владимиром Качаном, кроме того, Михаил Михайлович сыграл главную роль — самого поэта.

На сцене — три стула, стол, портрет Бродского и видеоэкран с ненавязчивым видеоартом: балтийские волны меняются видами Петербурга. Портрету, выходя на сцену, почтительно кланяются актеры. Бродского здесь поделили на троих: Козаков воплощает самого поэта, Качан — его альтер эго, а Анастасия Модестова переодически хватается за микрофон и поет «На Васильевский остров я приду умирать». И так хронологически: от начала поэтической карьеры, через ссылку и эмиграцию — к смерти. Получился любимый еще с советских времен жанр поэтического чтения — шоу со слайдами.

Во всем этом, конечно, очень много фальши. Актеры перекидываются стихами как мячиком, стоит закончить одному, тут же подхватывает другой, почитали стихи, и┘ запела певица. И все это с каким-то нездоровым пафосом — закатывание глаз, паузы, вино, трубка. Но поэтический компот спасает Михаил Козаков. Он не только выбрал стихи, но и решился читать их со сцены не благодаря, а вопреки поэтическому буму 2000-х годов, в рамках которых Бродский — фигура наименее актуальная. Для этого, конечно, нужна определенная смелость — Козаков выступает с Бродским, как с иконой, против всей новой русской культуры.

Тут, помимо прочего, содержится ответ на вопрос, зачем сегодня вообще стали так нужны поэзия и поэты. «Ниоткуда с любовью» — это не спектакль и не игра, это воплощенный театральный голод по культуре, утраченной вместе с 60-ми годами. В культурной мешанине 2000-х Бродский становится более чем поэтом — он превращается в символ духовного и культурного эскапизма.

В определенный момент начинаешь понимать, что помимо внешнего сюжета — «жизнь и смерть поэта» — у спектакля есть и внутренний, то, что находится за жизнью. Потому что на Малой сцене «Школы современной пьесы» два часа происходит не что иное, как поиски идеального — звука, места, стиха. И никакому дешевому пафосу и актерской фальши не задавить этот чистый звук.