Премьера недели. Театр на Таганке. Юрий Любимов поставил героев Грибоедова на пуанты
Комедия в стихах «Горе от ума» всегда считалась одним из наиболее консервативных с точки зрения интерпретации текстов. Несмотря на то что ставят «Горе» довольно регулярно и лучшие актеры современности воплощают конфликт «старого» в лице помещика Фамусова и «нового» в лице философа-странника Чацкого, сам конфликт поразительным образом не меняется.И сама пьеса, несмотря на бешеное количество крылатых фраз (каждый из нас нет-нет, да и уронит в разговоре «Кузнецкий мост и вечные французы» или «Шел в комнату — попал в другую»), кажется не очень-то интересной сегодняшнему зрителю.
«Горе» и горюющие
«Эти странные танцы“ придают происходящему оттенок шутовства, насмешки над бессмысленностью существования героев»
Однако режиссерско-актерский интерес к «Горю» не убывает. Что касается публики, то она, конечно, в первую очередь идет «на имена».
Несколько лет назад Олег Меньшиков поставил «Горе» в качестве первого спектакля своего «Театрального товарищества 814» и сам сыграл Чацкого. Спектакль стабильно шел на аншлагах, хотя феерической удачей не являлся.
«Горе» Меньшикова было вполне традиционным, элегантным, больше печальным, нежели смешным. А меньшиковский Чацкий казался бесконечно усталым человеком, надорвавшимся в бесславной борьбе с миром. Задора и задиристости в нем было мало; он тосковал от одиночества и непонимания.
В те же поры Сергей Женовач поставил «Горе» на сцене Малого театра. Что забавно — Чацкого там играл Глеб Подгородинский, внешне очень похожий на Меньшикова, что, естественно, породило кучу сравнений.
Хотя работа была совершенно иная: Подгородинский играл азартного, ершистого и обаятельного спорщика, и Фамусов — Юрий Соломин относился к нему с неприкрытой симпатией. Поэтому в спектакле не было явного конфликта, противостояния; он был беззаботен и даже немного легкомыслен.
В силу «классичности» конструкции «Горе» незаменимо в качестве учебного материала. На нем хорошо постигать умения произносить текст, носить костюм, чувствовать определенную эпоху, характеры.
Если материал осваивается удачно, спектакль оказывается интересен не только для поклонников студенческого театра. Хороший пример — работа Щукинского училища нынешнего года.
Правда, чисто учебным этот спектакль не назовешь: всех возрастных персонажей играют в нем актеры-педагоги, а роль Фамусова взял на себя руководитель курса Павел Любимцев.
Работа, конечно, абсолютно традиционна: поставлено как написано, буква к букве. Зато благодаря «Горю» в Москве вполне может появиться новое яркое имя. Дебютант Антон Кузнецов, сыгравший Чацкого, нервный, заостренный, весь состоящий из углов, наделенный болезненной восприимчивостью и недюжинным интеллектом, привлекает к себе все взгляды без исключения.
Однако буквально на днях неожиданно оказалось, что «Горе», при всей кажущейся смысловой неповоротливости, очень даже поддается трансформациям. При условии, что за это берутся режиссеры «высшего эшелона». Такие, как Юрий Петрович Любимов. Показавший в своем Театре на Таганке собственную версию классической пьесы.
Трагедия повседневности
С пьесой Грибоедова у Любимова давние взаимоотношения. Когда-то ему довелось увидеть, как роль Фамусова играл Станиславский. Сам Любимов тоже однажды воплотил этот образ на сцене, вернувшись к актерству после очень долгого перерыва.
Было это в 90-е годы в Берлине в экспериментальной постановке, где классический текст логично сочетался с музыкой группы «Оберманекен», участники которой сочиняли спектакль наравне с режиссером.
Спектакль Театра на Таганке тоже полностью построен на музыке. Постоянный соавтор Любимова композитор Владимир Мартынов создал танцующий, летящий звукоряд с тонкими переливами настроения, вплетя туда известные мотивы вальсов Грибоедова, Шопена и Стравинского.
Любимов придумал остроумный ход: сделал из «Горя» балет. На пуантах стоят все, от воздушной Софьи до светской львицы Хлестовой. Эти «странные танцы» придают происходящему оттенок шутовства, насмешки над бессмысленностью существования героев. Любимов ненавязчиво и остро, как умеет только он, показывает пустоту героев грибоедовской истории. Это не люди — тени, оболочки.
В подобной компании Чацкий может быть исключительно палачом-обличителем. Ан нет: ничто человеческое ему не чуждо.
Тимур Бадалбейли играет человека спокойного, умудренного опытом, но не устающего удивляться мелочной суете вокруг. В конце концов он просто изнемогает от мельтешения и всеобщего требования как-то реагировать на происходящую ерунду.
Он искренне изумлен нервным обмороком Софьи из-за падения Молчалина с лошади, угодливыми изгибаниями Фамусова в адрес солдафона Скалозуба и прочими, чрезмерно преувеличенными событиями.
Узнав о пущенной сплетне о его безумии, Чацкий огорчается, но удивляться уже не в силах. Да что, дескать, еще ждать от этих людей. Единственная дерзость, которую он себе позволяет — тур вальса с чернокожей служанкой старухи Хлестовой, да и то не из протеста, а потому, что служанка очень хороша собой; от этого зрелища заскучавшие было гости буквально впадают в ступор.
Финальный же отъезд Чацкого — не истерический порыв, а тихий уход утомленного одинокого человека, понявшего, что здесь ему не место, а где место — непонятно. Потому что везде одно и то же.
В любимовском «Горе» немало актерских открытий. Поставив всех на пуанты, режиссер искусно ввел в действие профессиональную балерину.
Изысканная Илзе Лиепа играет у него небольшую роль Натальи Дмитриевны Горич; порхает, словно птичка, с лету очаровывая собравшуюся на балу компанию. И ни на секунду не выбивается из общей танцевальной картинки.
Еще одна «приглашенная звезда» спектакля — Нина Дробышева. Одна из величайших актрис XX века, по странному стечению обстоятельств давно не выходившая на драматическую сцену, обрела в гостеприимных стенах Таганки «второе дыхание». Дробышева играет старуху Хлестову, получившуюся у нее вовсе не старухой, а экстравагантной капризной дамой в роскошном платье.
Гости, хотя и не слишком интересуются ее бесконечными рассказами, невольно попадают в поле ее электрического обаяния. Дробышева — из тех актрис, у которых ни одно мгновение на сцене не проходит впустую. И смотреть на нее — одно удовольствие.
В нынешнюю повальную моду адаптации классических произведений Любимов не вписывается. Просто потому, что не считает нужным. Но при этом, как и много лет назад, слышит и чувствует сегодняшние мотивы, как социальные, так и психологические.
Режиссер грустит над современным человеком и даже позволяет себе быть нетерпимым. Но с высоты своего опыта он может себе это позволить.
