Нина Чусова поставила в театре имени Пушкина «Сон в шалую ночь».
Шекспир, перенесенный в Африку, обогатился дредами, красивыми голыми животами и богом-прапорщиком.Вот и опять появился спектакль, рассказывая о котором, рецензент не может себе найти другого занятия, как только описывать костюмы актеров. Стало быть, и я опишу, вот только скажу несколько вступительных слов для тех, кто пока не в курсе. Во-первых, представление называется «Сон в шалую ночь», — так звучит знакомый всем шекспировский «Сон в летнюю ночь» в переводе Оссии Сороки. Во-вторых, Нина Чусова ставила спектакль к Рождеству, так что и судить о нем следует, имея в виду, что он носит явно праздничный, подарочный и вообще елочный характер. В-третьих, текст комедии чуть ли не вдвое сокращен, так что эта «елка» в театре имени Пушкина продлится меньше двух часов без антракта, и вы легко успеете покататься с горки на Тверском бульваре, если, конечно, у вас не заказан ужин в «Пушкине». Ну и, в-четвертых, главным замыслом режиссера был перенос действия в некую условную Африку. Для этого художник Виктор Платонов изобразил в глубине сцены нишу в виде огромной луны (на ее фоне очень эффектно смотрятся африканские силуэты актеров) и завесил пространство вместо занавесей ярусами разноцветных лиан из веселеньких перьев и лент. Кажется, все. Теперь можно приступить к главному — рассказу, кто как одет (художник по костюмам — Евгения Панфилова).
Фото Виктора Сенцова
Так вот, девочки, актеры все на сцене такие шоколадные, прямо негры, и на голове у них — у кого косичек африканских масса, а у кого дреды ежом торчат, что твой Боб Марли. На шее у всех — бусы, на запястьях, локтях и щиколотках — браслеты, все звенит и громыхает при ходьбе — прелесть!
Все, понятное дело, ходят босиком, у мужчин торсы голые, а у девушек лифы из бус сшиты, как будто они тоже голые, а грудь только висюльками прикрыта, понимаете? Гермию Александра Урсуляк играет, она худенькая и ей придумали штанишки такие коротенькие, вроде набедренной повязки, а Елену — Наталья Корогодова, она девушка пышная, и ее юбочкой из лоскутов немножко прикрыли. Мужчины тоже загляденье, что Лисандр (Сергей Ланбамин), что Деметрий (Илья Барабанов), оба накачанные, в таких сквозных шароварах из лент — закачаешься! А еще все скачут в африканских плясках, стонут так томно, рычат так страстно, глазами вращают и даже зубами щелкают.
Правителей Тезея с Ипполитой играют те же актеры, что волшебников Оберона с Титанией — Андрей Заводюк и Виктория Исакова. Так вот, когда они цари, то стоят неподвижно на котурнах все в золоте: в длинных таких набедренных повязках и высоченных головных уборах, вроде корон из золотых перьев. И Ипполита все время бедрами шевелит. Живот у нее, надо честно сказать, красивый. А когда они — цари фей, то носят длинные полупрозрачные хитоны, а один раз Исакова хитон снимает (ну, когда Ипполита обольщает осла), а там на ней такое трико, как будто она голая, но вся покрыта блестками — шикарно!
У царицы фей еще есть слуги-эльфы, так они и вовсе похожи на ангелочков — с белыми крыльями, в белых кудрявых паричках и в белых набедренных повязках, такие хорошенькие, студенты Школы-студии МХАТ Глеб Иванов и Евгений Плиткин. (Они же при Тезее охранников играют — ходят важные в миленьких таких юбочках в складку и стучат жезлами с черепами на верхушке.) А еще все духи летают: Титания и вовсе спускается с неба, сидя на серебристом месяце, а эльфы вокруг нее на цирковых подвесках раскачиваются. Оберона тоже пару раз от земли отрывают, только видно, что он боится.
Вот, собственно, и все.
Спектакль и впрямь очень энергичный, но энергия эта какая-то невменяемая: просто все носятся колбасой по сцене, хрипят, рычат и производят эротические телодвижения.
Зачем-почему весь этот маскарад, не поймешь. Ну и, понятное дело, как это принято в спектаклях Чусовой, все беспрестанно несут отсебятину, не особенно заморачиваясь текстом Шекспира. И бог бы с ними, в конце концов, пусть несут, что хотят, но от характера этой отсебятины иногда просто стекленеешь. Вот, например, передовик по этой части, Денис Ясик, играющий эльфа Робина, появляется перед четверкой спящих влюбленных, чтобы капнуть Деметрию в глаза волшебным соком (тогда тот полюбит обожающую его Елену). Так вот, Ясик, усевшись перед ними и произнеся положенное по случаю: «Кто здесь носик задирает, девушкой пренебрегает?», — вдруг впадает в раж и орет: «Кто? Отвечать! Смотреть мне в глаза! Кто? Я не люблю повторять два раза! Потому, что я бог! Я бог!» Тут же меняет голос на тоненький: «Да, Робин, ты бог!» — снова прапорщицким рыком: «Вот так!». А потом бегает по сцене, крича, что он «Робин-гоблин».
За последние пару лет все так настойчиво втолковывали Нине Чусовой, что она — «девочка-праздник», что она и сама в это поверила. И теперь ей кажется, что ее единственная задача — заразить своим праздником актеров. Судя по всему, пока она вместе с ними репетирует, это получается: все рассказывают, что на репетициях у Чусовой сплошное веселье. Но зрителям остаются только артисты, которые как наскипидаренные бестолково носятся по сцене, а что их так воодушевило, посторонним никогда не узнать.
